Выговорился?!

Я вообще-то не любитель кого-то осуждать, выносить оценки и приговоры, клеить ярлыки, но поделиться-то с вами, читателями нашего «Лабиринта», я могу? О`кей, тогда делюсь.

Еду я сегодня в автобусе на работу. Людей не сказать, чтобы много, но есть. В салоне полумрак, кто-то дремлет, кто-то в окошко смотрит. На остановке распахивается дверь, и в салон автобуса с шумом, хохотом и криками  вваливается компания ребят школьно-студенческого возраста на вид. Садятся. В руках – напоминаю, время раннее, 8 утра – по бутылке "Яги"! И началось!

Такого отборного мата, наверное, даже на лесоповале не услышишь! Трое из четырёх парней вели беседу на таком «гоблинском» наречии, что можно было только диву даваться, как они друг друга понимают. Не слушать тоже было невозможно, поскольку говорили они, мягко говоря, громко. А один парень сидел молча, в разговор не вступал. Видимо, его друзей это задело, и один из них спросил, что, мол, это ты такой неразговорчивый, общаться с нами не хочешь? На что тот ответил: «Димон, ну тут люди едут, мне стрёмно так орать, мешаем же».

Димон же, как назло, оказался философом и пустился в рассуждения (само собой, непечатные выражения я пропущу, если позволите): «Да чего о людях-то думать? Люди все едут, они ни о чем не думают, у них мыслей нет, они тупые, вот и молчат. А надо же выговариваться! Выговариваться надо!  Не держать всё в себе. Вот мы выговариваемся, а они все – серая масса!»

Мне уже надо было выходить, вряд ли у меня было какое-то право читать нотации и делать замечания «нехорошим мальчикам». Да и вряд ли услышали бы меня. Но, выходя из автобуса, я улыбнулась молчаливому пареньку, и пусть он наверняка не понял, чего это ему с утра пораньше улыбается незнакомая тётка, но это был мой способ выразить ему благодарность за то, что «не выговорился», как его друг Димон, и пощадил уши и чувства пассажиров утреннего автобуса.